Федор Алексеевич Двуреченский из Васюринской написал в районную газету «Трибуна» статью об одном эпизоде фронтовых лет:
«Встреча
Мы направлялись в глубокий тыл врага. На разведку. Отмахав немало километров, вышли в расположение наших войск. Неподалеку от огневой позиции одной из батарей решили передохнуть.
Часть была артиллерийской. Нас, войсковых разведчиков, здесь никто не знал. К тому же разведчики идут на задание без документов. И вот в такой обстановке как было не удивиться и не перекреститься, когда артиллерист в звании старшины отчетливо прокричал:
– Двуреченский, к командиру!
Прокричал старшина и поглядел в сторону вовсе не меня. Будто обращался к другому Двуреченскому. А почему бы и нет? Что, на мне свет клином сошелся?
Дома пятеро братишек и сестренок осталось. Мелюзга. Батька… Он, конечно, Двуреченский. Но кто ж его на фронт позовет?
Старшина, выкрикнувший фамилию, обратил внимание на мое замешательство. Выяснил, в чем дело, подвел меня к немолодому бойцу.
Гимнастерка старшего сержанта просолилась и выгорела добела. Пилотка – как дымчатая седина на висках. В руках бойца – котелок с кашей.
Я узнал своего батьку. Я бросился к нему. Обнимал, целовал его колючие щеки. А он, странное дело, глядел на меня словно невидящими глазами. Столько лиха вместе с солдатской кашей поел, что не сразу узнал родного сына. А узнав, так обрадовался и разволновался, что даже цигарку скрутить не смог.
Толком мы так и не поговорили. Только и успели из одного котелка поесть. А потом неподалеку снаряд разорвался. Прикрывая друг друга, кубарем скатились в окоп. Затем отец побежал к огневой позиции.
…Выполнив задание в тылу врага, мы возвращались (половинным составом) знакомой дорогой. На позиции «отцовской» батареи была мертвая тишина. Стоял стойкий запах едкой гари, горелого железа. Смрадно чадили танки с паучьей свастикой.
Увидев знакомого старшину – его голова была в окровавленных бинтах – я спросил:
– Где Двуреченский?
– Посмотри среди убитых, – последовало в ответ. – Не найдешь – считай, ранен. Раненых отправили в госпиталь. В город Астрахань.
Среди убитых отца я не нашел. Потом была переправа. Я – на другой берег. Нажимал на весла попеременку с другом. Посреди реки он попросил весла. И в это самое мгновенье рядом плюхнулась мина. Меня не царапнуло. Другу оторвало руку.
Об отце, нашей встрече думал всю войну. Писал письма.
Ответной весточки так и не дождался. Я ждал, надеялся на встречу с отцом на дорогах Румынии, Венгрии, Чехословакии. Тщетно! Не боялся ранений, лез в самое пекло. Мне казалось: окажусь в госпитале и непременно увижу отца. В госпитале оказался после тяжелого ранения – потерял ногу. Отца не встретил…
В мирной жизни не сдался. Учился, получил диплом зоотехника, стал заведующим птицефермой. Трудился вплоть до 1984 года, пока не ушел на пенсию. К моим боевым наградам добавился орден Трудового Красного Знамени и четыре медали ВДНХ.